Гуйван Богдан
Ложь против лжи
Глава одиннадцатая
Норад II

«Говорит генерал Дюк с флагмана подразделения „Альфа“! „Норад II“ Мы потерпели крушение и атакованы огромными силами зергов! Прошу поддержки у любого, кто меня слышит! Повторяю, это сигнал бедствия первой степени! Говорит генерал Дюк…»
читать дальше Дослушав сообщение до конца, я подумал, что жизнь не лишена справедливости, но Вселенная отплачивает лишь злом. Три дня назад полковник бросил меня на Мар Саре. Оставил разбираться с зергами, заразившими планету, и протоссами, что дышали в спину со своими амбициями относительно очищения Млечного Пути от всего слюнявого и прыгучего. Наверное, именно за это достижение его повысили до генерала. И сейчас я не чувствовал ничего, кроме темной радости. Меня грела мысль, что перед смертью Дюк почувствует, каково было мне с кучкой солдат сдерживать натиск меднокожей погани. Я взглянул на Рейнора, и понял, что и он не страдал от избытка сочувствия. Керриган имела задумчивый вид, и вдруг я понял почему.
Простая мысль пронзила мозг. Раз “Норад II” разбился на Антиге Прайм, значит, он следовал за «Гиперионом» от системы Сара. Значит, стоило ожидать подкрепления, блокады, и других подарков под елку. И первый из них преподнес Менгск. Загудел голопроектор, и мерцающее лицо повисло под потолком:
- Нет времени на приветствия, господа и дамы. Я хочу, чтобы ты, Джим и Виктор оказали Дюку помощь.
Рейнор выступил вперед и сказал:
- Ответ отрицательный, - он покачал головой, - связь барахлит.
- Арктурус, ты с ума сошел? – поддержала его Сара.
- Послушай, я знаю, что Дюк – хладнокровный ублюдок, но это не повод страдать экипажу судна. К тому же, это возможность для нас продемонстрировать могущество. Нельзя упустить шанс.
- Мне все равно не нравится эта идея.
- А я бы не сказал, что кроме Дюка на Нораде одни праведники. Вас не было на Мар Саре… - сказал я, думая не о бесчинствах подразделения «Альфа», а о том, как Дюк когда-то ограничил мою власть.
- Командор, не Вам судить о несправедливости режима Конфедерации, - ответил Менгск, - вам не должен нравиться приказ, чтобы его исполнять.
- Да, господин адмирал, - отозвалась Сара.
- Ах да, все супер, лучше некуда, - сказал Рейнор. – Примемся за дело.
Голограмма погасла. Джим зашагал к коридору, и я поравнялся с ним.
- Вижу, ты решил дать прикурить зергам, - капитан усмехнулся, взглянув на мой скафандр со встроенными огнеметами.
- Шутки в сторону. Каков план?
- Приедем всей бригадой, раздавим зергов в лепешку, и триумфально взойдем на борт «Норада».
- Это эпично, героично, позитивно. Но, может, хотя бы авангард выставишь?
- Чего?
Я оглянулся. Лейтенант Керриган следовала за нами. Мы спустились по ступенькам, но все еще находились внутри командного центра.
- Слушай, парень, я воюю по-своему. Если нужны люди, так и скажи.
- Что это у тебя за боевой раскрас? – спросил я.
- Память о старых временах.
- Просто старых или старых добрых?
Взвизгнул сервопривод, капитан остановился и повернулся ко мне лицом. Иллюминатор шлема был опущен, и я увидел на сетчатом стекле выведенные блеклыми красками черты черепа. Люминесцирующие кости, которыми был разрисован скафандр, довершали образ.

- Так сколько людей тебе нужно? – спросил Рейнор искаженным динамиками голосом.
- Шестая часть. Наиболее мобильные войска. Мы выдвинемся на десять километров, и только тогда в путь отправятся остальные.
- Лады, - ответил капитан. Иллюминатор скользнул вверх, обнажая лицо.
- Не тормозите, - донесся из-за спины голос Сары.
- Могли бы и подумать, не стоит изводить горло, - сказал Джим.
- О чем это ты?
- Да так, ни о чем, - ответил Рейнор, - пошли.
Мы двинулись дальше, а я, пошевелив мозгами, нашел единственное объяснение странности: Сара с будничной легкостью могла читать мысли и внушать посторонним собственные. Это означало, что она была незаурядным псиоником, но почему-то в мои мозги залезать ей было неохота.
Мы спустились в атриум. Ворота были, словно паутиной, покрыты тенями зарешеченных ламп. От каждого шага под ногами звенела сталь. Мы приблизились к воротам, техник нажал кнопку, и серая преграда втянулась в потолок. Четверо караульных обернулись к нам, отдавая честь, и, как только мы пересекли черту, ворота с лязгом встали на место. Я сошел по ступенькам на землю, покрытую пылью и трещинами. Скудная растительность обуглилась после обстрела. На севере, догорала разрушенная база подразделения «Альфа». Ветер приносил оттуда обрывки одежды и бумаги, смешанные с пеплом. В сотне метров от нас вытянулась колонна войск мятежников. Сотни набитых десантниками грузовиков гудели двигателями, и свет фар падал на мертвую землю. Между шестиколесных махин стояли укороченные вездеходы сродни тем, на которых я ездил на Мар Саре. У отдельных вместо покрытых брезентом кузовов сзади размещались бронированные будки с пулеметами на крышах. Вдоль колонны шмыгали грифы, шагали «голиафы» и колесили четырехколесные багги.
- А где Сара? – спросил Джим. Я оглянулся: лейтенант исчезла.
- Это в ее стиле.
- Поговорю с Либерти.
- Он, небось, сейчас с Менгском толкует.
Рейнор усмехнулся.
- Твои люди уже собираются. Подыщи себе транспорт по душе.
Сказав это, капитан ушел. Я пригляделся, и понял, что «грифы», багги и вездеходы собирались впереди колонны. Сверившись с информацией на виртэкране, я двинулся к цели. Гремели откидываемые борта. Десантники выгружали прозрачные мешки, забитые останками, пластик казался багровым от плескавшейся внутри крови, и много трупов лежало прямо в прожженных скафандрах. Не рассчитанные на тяжесть стальных доспехов мешки лопались, разбрызгивая кровь, и части тел катились по земле. Десантники лишь матерились, сбрасывая конечности в кучи. Все были до отрешенности спокойны, а я шел себе дальше. Над головой ползли, возвращаясь на места, уцелевшие здания. Все чаще мне приходилось обходить огромные воронки, вырытые дуговыми снарядами.
Воздух пропах гарью, я видел лишь увядшую почву под светом прожекторов и слышал перебранку водителей, заглушаемую ревом сотен двигателей. Рядом затормозил багги. Водитель посигналил, я обернулся.
- Приглашение требуется? – спросила лейтенант Керриган, сидевшая за рулем. Заднее сидение продавливали стальными задницами двое десантников
- Нет, - ответил я.
Добравшись до багги, я сел спереди. Дверей не было, вместо салона ржавые трубы и разболтавшиеся листы стали под ногами. Одна рука Керриган лежала на ободе руля, выполненном в виде свернутой в круг цепи, а другая на рычаге переключения передач с набалдашником в виде серебряного черепа. Поверх бронежилета ее охватывал ремень безопасности.

- Пристегнитесь.
Я выполнил. Лейтенант, виртуозно обращаясь с органами управления, вывела багги в голову колонны. Перед нами стояли лишь несколько вездеходов.
- Предпочитаете тылы? – спросила она.
- Сойдет, - ответил я. Повадки Сары кого-то мне напоминали, но я не мог позволить себе копаться в памяти. Взглянув на карту, развернувшуюся на виртэкране, я понял, что авангард готов к отбытию и, приблизив рычажок с микрофоном ко рту, приказал:
- Выступаем.
Джипы и багги начали по очереди трогаться, соблюдая дистанцию. Когда, очередь дошла до нас, Керриган, отпустила сцепление и спросила:
- Приспособились?
- К чему? – спросил я, удивленный разговорчивостью лейтенанта.
- К войне.
- Наверное, да. От трупов меня не рвет.
Сара рассмеялась.
- Тогда, наверное, не приспособились.
- Скоро проверим, - сказал я.
- Я догадываюсь, о чем Вы сейчас думаете, - она замолчала.
- Почему догадываетесь, я допускал, что Вы знаете.
- О, Вы об этом. Не каждый человек – открытая книга. А копнешь глубже, вымажешься в грязи.

Мы выехали за обрушенную ограду лагеря, и Сара поддала газу. Двигатель взревел, выхлоп почернел, мы ехали по равнине, пожухлая трава полем плесени мелькала в свете фар, и деревья заплетенными Гордиевым узлом обрывками стальных тросов вспыхивали в лучах ламп. Мерцали колючие звезды. Дырявая ткань неба была вспорота тремя черными полосами, и я догадался, что это следы падения «Норада II». На вершинах холмов белели в звездном свете огромные скелеты.
- Их убили при колонизации? - спросил я лейтенанта.
- Нет, когда-то Антига была покрыта океанами, это окаменелости вымерших животных.
Я пребывал в смятении, не понимая, что вызвало такую перемену в отношении Керриган ко мне.
- Вы, наверное, мало внимания уделяли общим сведениям, - сказала Сара. – Ни о чем не забыли?
Сверившись с картой на виртэкране, я понял, что мы достаточно удалились от людей Рейнора. Передвинув зрачком указатель, я дождался приема и бросил в микрофон:
- Джим, надеюсь, ты не стал самодеятельничать?
- Да, я торчу тут уже пять минут, и все готовы к отправлению, - он сделал паузу, - о, ком-м-м-мандор-р.
- Отлично, выдвигайтесь.
Связь прервалась, и я напряг извилины. До того, как Керриган, ушла на задание, она обещала отрезать мне руки, и добиться от Сары хотя бы приветствия было невозможно. А теперь у нее язык развязался.
- Как прошла диверсия? – спросил я.
Керриган сжала губы, затем ответила:
- Разумеется, удачно. Глупый вопрос, вы не находите?
Что ж, эта маленькая неудача не остановит меня. Придется расспросить Рейнора и Либерти. Я совершенно не интересовался Сарой, как человеком, но ее способности вынуждали действовать осторожно, и любая информация о лейтенанте была не лишней. Ведь меня всегда пугали те, кто были выше или равны. Я пытался делать из людей слуг, рабов и подчиненных.
«Пост бойцов подразделения «Альфа» в десяти километрах впереди» - прошуршало радио.
- Попытайтесь выйти на связь. Сообщите, что мы пытаемся помочь Дюку.
- Сомневаюсь, что они согласятся, - сказала Сара. - У ресоциализированных людей психика работает несколько иначе, чем у Вас.
«Вы хотели сказать, у нас с Вами?» - хотел переспросить я, но решил придержать язык. Лейтенант Керриган не была моей секретаршей, чтобы с ней так обходится.
- Поглядим.
Долго глядеть не пришлось. Пискнув, радио прошипело:
«Пост подвергается атакам зергов. Бойцы готовы пропустить нас, но на большее не рассчитывайте».
- Когда будем подъезжать, приведите солдат в готовность, вдруг обманут.
Ответный писк сообщил о прекращении связи.
- Зерги… - пробормотал я. - Мы не успели и десяти километров отъехать от базы.
- Боитесь?
Да, я боялся. В мои планы не входило быть растерзанным по дороге бандой зарывшихся под землю гидралисков. Мне больше нравился вариант, в котором вместо меня будут гибнуть десантники, а я спрячусь за наступающими цепями, создавая видимость командира, который не отсиживается в штабах.
- На «Гиперионе» обо мне всякое болтают, но я не трус.
- Я похожа на человека, интересующегося сплетнями? – спросила лейтенант, переключая передачу и легко подруливая. Теперь ни одно движение не отражало эмоций, и это мне нравилось.
- Отнюдь, - сказал я, и, выбрав на виртэкране нужный канал, отдал приказ. – Усилите глубину сканирования. Я не хочу попасть засаду.
«Будет выполнено, командор. - Прошуршало в шлемофоне»
Я разглядел показавшиеся вдали огоньки. Мы приближались к посту. По мере продвижения на восток на равнине бугрились все больше холмов, дорога опускалась в улоговину, сжатую крутыми откосами, которые были покрыты сетью иссохших корней. С гребней клочьями свисала увядшая трава, служившая отличной маскировкой, и я подумал, что стоит остановиться, чтобы спутники лучше прочесали удачное место для засады. Но не успел я подать сигнал…
Как чихнул.
«Командор, что приказываете?»
- Оста…
Я вновь чихнул, забрызгав броню соплями. Закованная в сталь задница заскрежетала по сидению.
- Остановиться! – приказал я. Глаза заслезились, замешательство охватывало мозг. Может, виновата поездка на «грифе»? Зрение заволокло рыжей пеленой, и медленно ночь стала наливаться золотыми красками. Быстро сообразив, что это не могло быть вызвано гриппом, я приказал: «Опустить забрало!», и иллюминатор шлема захлопнулся. Но медные цвета продолжали заливать все вокруг. Повернув голову, я увидел, что Сара, остановив багги, натянула маску «призрака» и схватила с пола винтовку.
- Готовность! – я щелкнул закованными в броню пальцами, и из-под запястий высунулись рукоятки.
Никто не успел пропитаться обреченностью, никто не успел оглядеться выпученными от страха глазами, никто не успел прислушаться к биению разбухшего сердца, никто не успел сглотнуть ком в горле. Зерги не дали никому времени захлебываться ужасом. Они нанесли удар.

Шип гидралиска разрезал стальные трубы над головой. Ночное видение отказало, рыжий дым сгущался, загрохотали очереди. Виртэкран стал полниться столбцами цифр и текста, схемы и карты вспыхивали перед глазами, и я пытался сосредоточиться, чтобы разобрать хоть что-то в информационном смерче, что ворвался мой череп. Сара выкрутила руль, и, разметая камни, багги ринулось в равнину. За моей спиной двое десантников меняли магазины, вслепую растратив патроны.
- Всем на север! Прочь с дороги! Пока не увидите врага, не открывайте огонь! Пусть хоть половина ляжет, но вслепую не палить! – приказал я.
Перед глазами стояли изображения со спутника, но ничто не проницало рыжий дым, и я видел лишь расползающиеся белые пятна. Я слышал, как рядом крошились валуны под шипами гидралисков, как залитые кислотой осколки ударяли по броне. Мне было страшно, но я продолжал отдавать приказы, хотя сознание захлебывалось в потоках данных. Ревели двигатели, и крики зергов доносились издали. Багги мчал, лучи фар тонули в рыжем тумане. На виртэкране зажглось очередное сообщение о гибели солдата – они проскальзывали перед глазами, как приглашения на обед, не задевая ничего, кроме измученного мозга – а затем мне на колени скатился окровавленный шлем, по которому, шипя, струилась зеленая жидкость. В задней части торчал шип гидралиска, а внутри болталась голова. В первый момент мое сердце будто расплющили молотом, но потом волнение унялось. Метнув назад взгляд, я увидел обезглавленного десантника на заднем сидении, его тело подергивалось, автомат сделал несколько очередей в пол и поник.
- Пригнись! – заорал я. Второй десантник рухнул на сидение, отталкивая труп.
Я взглянул вперед – дымовая завеса ставала реже. Везде мелькали шипы в венцах кислоты. Багги замедлил ход.
- Что?.. – начал я, но Сара перебила:
- Этот обрубок мяса повредил трансмиссию. Бежим!
Она ударила по тормозам и, вспахав грунт, багги остановился. Выбросив шлем, я соскочил с сидения и, ориентируясь на Сару, побежал. Стрелка электронного компаса металась, как бешеная, и я надеялся лишь на лейтенанта в окружавшем тумане, где легко было потерять направление. Следом мчал десантник. В мой наплечник попал шип, и я отшатнулся. Костяной диск лишь оцарапал броню, но кислота, шипя, разъедала сталь. На бегу я потряс плечом, стряхивая мерзость. В следующий миг мы выбежали из тумана.
За спиной в беспорядке стояли джипы и багги. Включилось ночное видение, и я увидел стену клубящегося тумана высотой с семиэтажный дом, и, казалось, ей не было конца ни на западе, ни на востоке – завеса уходила вдаль. Раньше ничего подобного зерги не выкидывали. Отбежав на сотню метров, я почувствовал себя в безопасности, но рано.
Разгоняя туман, из-за дымовой завесы выпрыгнули десятки зерглингов. Скрежет турелей, слившийся с грохотом сотен автоматов, отозвался в черепе эхом тысяч отбойных молотков. Пули вонзались во вражескую плоть, разрывая атакующих на куски, кости белели среди взметающихся в воздух обрывков мяса, но волна зергов была неостановима, и, несмотря на потери челюсти зерглингов щелкали все ближе, а ощетинившееся лесом когтей ряды врагов надвигались на меня. Мозг, как помойное ведро, налился криками и образами кровоточащей плоти, я не мог мыслить. Волна адреналина будто нанизала позвонки на стальной прут, и я, выпрямившись, выбросил вперед руки и зажал гашетки.
Заревели огнеметы, отдача чуть не сбила меня с ног. Потоки огня хлестнули по волне зергов. Пятясь, я продолжал жечь, слыша, как под огненными бичами, будто сухие дрова, трещат кости, испепеляется кожа, лопаются глаза. Я подвигал руками, и потоки огня пошли волнами. Между мной и туманом навалило трехметровый вал дымящихся трупов, но зерглинги перепрыгивали их, несясь в смерть. Там, куда я направлял закованную в сталь ладонь, атака захлебывалась в крови и давилась горелым мясом. Наручные огнеметы изливали озера пламени, и я чувствовал себя богом. Опьяненный насилием, я больше не пятился, встав между разбросанной по равнине колонной и хлеставшим с юга потоком зерглингов.
Туман растаял, но из-за гор обуглившихся тел я не видел, сколько сил оставалось у врага. Но одного взгляда на данные со спутника хватило, чтобы понять: последний приступ будет трудно отбить… На виртэкране я увидел цепочки гидралисков, ползущих вслед за громадным пресмыкающимся пятном. Стена из тел рухнула, и я воочию увидел, что под ним скрывалось.
Существо высотой с водонапорную башню и длиной с вагон галопом неслось ко мне. Четыре лапы-колонны оставляли в земле отпечатки размером с легковушку, на миниатюрной голове блестели черные глазки – зеркала крохотного мозга, морду рассекала вертикальная пасть, а с мускулистой шеи, как руки кентавра, вырастали два восьмиметровых костяных серпа. Трехметровые гидралиски без проблем укрывались под брюхом «слона», несясь в атаку.
Под ступнями десантников брызнули камни – подошла помощь. Борясь с желанием броситься наутек, я направил струи огнемета на приближающийся мясной поезд. По обе стороны отпевали сумасшедшую мелодию «Пронзатели», и я предощущал, что независимо от моих действий, если «слон» не подохнет на полпути, то разрежет меня пополам и втопчет в землю останки. Раздались два щелчка, блеснула картечь, и глаза существа лопнули, как тухлые яйца. «Слон», обезумев, начал топтать гидралисков, десантники сделали шаг вперед, добивая вытанцовывавшую в сорока метрах тварь. Вдруг исполин застыл, зарычал так, что иллюминатор шлема заходил ходуном, встал на дыбы и бросился на меня. Кровь хлестала с глазниц и сотен дырок, проделанных пулями в шкуре, но «слон», размахивая серповидными бивнями, мчал к нам, а за ним пресмыкались уцелевшие гидралиски.
В ладонь будто раскаленный гвоздь воткнули, правый огнемет отказал, и только вовремя сработавший аварийный клапан спас меня от возгорания. Я заорал от боли, но сквозь скафандр никто не услышал мой крик. Мне казалось, что кисть разбирают на косточки сотни ржавых клещей. Палец соскользнул с гашетки, и последний огненный бич оборвался. Боль свалила меня на колени, цепь десантников сомкнулась передо мной. Шли секунды, но «слона» не было. Подняв голову, я в просветах между бронированными силуэтами различил огромную тушу, объятую пламенем. Пули и снаряды превратили исполина в губку, разобрав на запчасти, выпустив кишки, расколов череп, перемолов кости, а в огне трещала половинка трепыхающегося сердца размером с малолитражку. Исковерканное тело лежало в двадцати шагах, а гидралисков, что пытались скрыться бегством, отстреливали десантники.
Потекли чернильные пятна, заслоняя мир, все расплывалось, и боль не утихала. Рядом обрела видимость Сара. Молочные кристаллы костюма медленно угасали, в руках она небрежно держала винтовку с дымящимся дулом, зеленые глаза в отблесках пламени бросали в дрожь. Я видел ее лишь миг, а потом глаза вновь потеряли фокус. Подоспевшие медики подняли меня под локти.
- Слабачек, - сказал один…
- Сейчас залатаем, - отозвался другой, открывая аптечку. Третий провел от запястья до локтя инструментом, который разбрызгивал какую-то жидкость.
- Стой, не будь тряпкой, - произнес первый доктор.
Я утвердился на ногах, и меня больше не поддерживали. Наблюдавшая за этим Сара молчала. Я заметил, что стрельба прекратилась, и только огонь трещал, пожирая падаль. По лицу катились слезы боли, и я стиснул зубы, чтобы не кричать. Рука все еще болела, будто по ней проехал танк. С моей руки стянули латную перчатку, и на фоне невыносимой боли я не почувствовал, как в плоть вонзилась игла. Доктор сделал инъекцию, другой колдовал со щипцами и скальпелем над моей ладонью, и боль начала тупеть. Санитар положил окровавленные инструменты в аптечку, и объявил:
- Все!
- Сменишь рукав костюма и рукавицу, - сказал доктор и убрался к чертям, оставив меня в недоумении. Боль ушла, зрение вернулось, подвигав одеревеневшим зрачком, я выбрал нужный пункт меню, и вскоре иллюминатор шлема скользнул вверх.
- Мизинец, - сказала Сара.
- Что?
- Вы потеряли мизинец.
Взглянув на правую руку, я увидел покрытую полимерной пленкой культяпку на месте самого малого пальца. Покрутив предплечьем, я понял, что снизу броня была рассечена так, что в просвете виднелся дырявый комбинезон. Молнией в мозгу вспыхнула цепь событий: меня задел шип гидралиска, оторвав палец, медики смыли кислотные брызги, которые, к счастью, не добрались до кожи и залатали рану.
- Мизинец, - фыркнул я.
Наркоз уходил, я начинал ощущать ладонь, а обрубок ежесекундно напоминал о себе тупой болью, но то было лишь это эхо того, что я чувствовал раньше. Очень странно было понимать, что ты никогда больше не сможешь показать рокерский жест «коза», поковырять мизинцем в ухе, галантно оттопырить его во время чаепития или сделать еще какую-нибудь глупость. В голове мелькнула мысль, а не поискать ли свой мизинец, но здравый смысл молотом обрушился на извилины. Я вспомнил о Рейноре, Нораде II и целях похода, и хотя на Дюка с Джимом плевать я с высокой колокольни хотел, а цели Менгска ни на грамм не разделял, я должен был заняться делом. Выбрав канал, я соединился с капитаном.
«Скверно выглядишь» - сказал он.
Понимая, что моя посеревшая рожа – не лик Венеры Милосской, я ответил:
- Мог бы разнообразить арсенал приветствий.
«Знаю, твои люди справились с зергами без нас»
- Это так. Ладно, останови колонну, надо вновь набрать дистанцию.
«Знаешь, я плохо понимаю, зачем это все…»
- Помнишь, какое звание идет после капитана?
«Понятно, будет выполнено»
Изображение закачалось, и грохот двигателя «грифа» стал тише. Ведомая Рейнором колонна остановилась.
- Конец связи.
Сменив канал, я проорал приказ:
- Колонна! По готовности продолжить путь!
Затем на виртэкране появились данные со спутника, вскрывшего четверку зарывшихся зергов размерами больше гидралиска, но значительно меньше «слона».
- Стоп! Ко мне взвод!
Раздался устрашающий топот, и тридцать десантников поравнялись со мной.
- По обозначенным на радаре целям огонь!
Волна рокочущего звука, казалось, могла свалить с ног. В миг сотни пулеметов и автоматов сосредоточили огонь на четырех областях, перепахивая землю и подбрасывая огромные комья грунта, как футбольные мячи. Когда зарывшиеся существа поняли, что раскрыты, то начали выползать из укрытий. Сначала наружу показались клешни, но вмиг они разлетелись роем костяных осколков; забившиеся в судорогах продолговатые тела вываливались на поверхность, но за секунды шестиметровые твари полопались в кровавый туман. Как только перестрелка утихла, волна тишины прокатилась по равнине, и десантники опустили оружие.
- Что это было? - спросил некто.
- Дефиле...
- Чего?
- Дефилируем отсюда! Командор, приказ?
- Разойтись по машинам! - сказал я. - Вернуться на дорогу!
- Дефилер это был, - услыхал я со стороны удаляющегося взвода.
Отвернувшись от четырех устланных кусками плоти ям, покоящегося по частям "слона" и вала тлеющих трупов зерглингов, я взглянул на Сару. Она шепнула что-то в рацию, и один из грохочущих вездеходов замедлился, останавливаясь возле нас. Мы залезли в кузов. Там сидели двое десантников в исцарапанных скафандрах, у одного была перевязана голова, у другого бинтовая повязка на глазу. В проходе между покрытыми вмятинами лавками покоились два перехваченных ремнями мешка. Кровь переливалась по складкам прозрачного пластика, не успевшее побледнеть лицо уткнулось взглядом в потолок. Под верхним мешком лежал труп в изрешеченном скафандре. Джип тронулся, и на каждой кочке раздавался глухой стук металла о металл.
Некоторое время мы ехали молча, затем я произнес:
- Хороший был выстрел.
- Я слышала, что Вы тоже меткий стрелок.
- Разговаривали с Родригезом?
- Да.
Решившись, я задал еще более скользкий вопрос:
- И Вы не испытываете ко мне отвращения?
- С чего бы это? – спросила Сара, взглянув мне в глаза. Я был уверен, что она врала, но взгляд и лицо не выдавали никаких признаков этого. Кому нужна искренность и доверие? Хочу обмана, хочу читать между строк, хочу, чтоб земля загоралась под ногами... Все указывало на то, что она собирала обо мне информацию, следила за мной по указке Менгска. Я не знал, чего от меня добивались. Я даже не знал, копалась ли она в тот момент в моем мозгу.
- Воры иногда обворовывают друг-друга, - сказал я и, обернувшись, выглянул через бойницу.
Колонна оставила позади вонь горелой зергушатины, аромат сгоревших гильз растаял в километрах на западе, гудел двигатель, равнина уносилась назад. Над колышущимися травами повисли две луны, а третья скрылась в другой части горизонта. Мелькнул шлагбаум, утлое КПП, бараки и несколько грохочущих депо снабжения. Не сбавляя скорости, колонна пронеслась мимо поста подразделения "Альфа" и мчала все дальше на запад. Горизонт начал бугриться холмами, вырастали скалы, наливались чернотой ущелья. На виртэкране появился новый объект: горнопромышленная база "Клавий".
- Адъютант, - заговорил я.
- Советник на линии. Ком-связь установлена, - отшипел шлемофон, и в поле зрения вплыло окошко с лицом девушки-совтеха на фоне вентиляторов.
- Данные о базе "Клавий". Только не надо говорить...
- Да, связь утеряна четыре часа назад. Спасательная экспедиция была отозвана в связи с революционными событиями. Спутники не фиксируют ни людей, ни зергов. Население составляло восемьсот человек.
- Прикажи Рейнору остановить солдат. Надо обследовать это место, раз уж нам по дороге.
"Есть", - ответила совтех, исчезая с глаз моих.
Я вернулся взглядом в кузов. Сара молчала, с непринужденным видом отсоединяя магазин от винтовки. Тряска и прыжки на выбоинах не влияли на ее движения, и я чувствовал себя, словно на выступлении знаменитого иллюзиониста. Не обращая внимания на десантников, раздраженных присутствием "призрака", лейтенант одним движением положила в магазин два патрона и ловко присоединила его к оружию. Щелчок не успел достигнуть моих ушей, а винтовка уже покоилась на коленях у Керриган.
Вездеход замедлил ход и вскоре остановился. Я услышал эхо получаемых по шлемофону команд, и десантники, протиснувшись между мной, Сарой и мертвецами, поспрыгивали на землю.

- База "Клавий"? - утвердительным тоном спросила лейтенант.
- Да. Осмотримся?
- Для меня это, как выдать справку, - Керриган скривила губы и, спрыгнув на землю, добавила, - для кого-то.
- Все это было раньше, - вслед за Сарой я покинул кузов.
- Хорошо, когда "раньше" есть, - сказала лейтенант и отвернулась.
Ступив шаг, я окинул взглядом горнопромышленную базу "Клавий". Несколько десятков деревянных лачуг, перемежавшихся дощатыми бараками, жались к стометровому обрыву, в котором зиял спуск в шахту. Нигде не горел свет, на опустевших улицах не было ни души, вокруг поселения валялся мусор, и ветер катил по грунту обрывки газет. Заголовки сообщали, что после сожжения Мар Сары, где "из-за того, что коварные протоссы открыли огонь по эвакуационным судам, все население, в том числе исполнительный совет и Магистрат, погибло", Конфедерация признала, что кроме протоссов существует и другой враг народа – зерги.
- Выделить взвод, - скомандовал я, и мы с Сарой и полусотней автоматчиков двинулись к городку.
- Спутники указывают, - произнес я, - что зергов здесь нет. Как и людей.
- Тогда что мы здесь делаем? Сомневаюсь, что Вы решили заняться поисками выживших.
Мурашки забегали между кожей и броней, и я хребтом ощутил тревогу. Лейтенант видела меня насквозь, казалось, будто она уже прощупывает мое сознание и память. Но я не мог знать наверняка. Подняв четырехпалую руку в рассеченной броне, я сказал:
- Не хочу слишком полагаться на электронику.
Углубляясь в нагромождение зданий, мы все отчетливее понимали, что первое впечатление обманчиво. Вблизи стали заметны выбитые стекла, кровавые следы и исцарапанные когтями стены. Землю устилали отпечатки лап, но от существ, оставивших их здесь, не осталось и запаха. Мы не встретили ни одного человека, ни одна дверь не скрипнула, ни одно чудовище не осквернило ночь мерзким рыком, ни одна капля воды не разбилась о землю, ни один порыв ветра не взревел над равниной. Даже хруст стекла и обломков печатных плат, лопавшихся под ногами, долетал до ушей тенью эха. Все было не так, как должно было быть, и от этого становилось по-настоящему жутко.
Набравшись смелости, я вошел в один из домов. Внутри воняла слизь, запятнавшая обломки мебели, под ногами хрустели щепки, валялись фотографии и осколки посуды. Невольно я задумался о том, что, сколько не вдалбливать в голову чепуху насчет уникальности человеческой личности, все пустая трата времени. Дома были одинаковы, а на семейных фотографиях менялись лишь лица - последние напоминания о живших здесь людях. Нельзя извлечь сочувствие из корысти и логики, но больше ничего у меня нет. Среди запятнанных кровью и слизью обломков обнаружились солнцезащитные очки, в другой комнате у разломанной детской кроватки я нашел уцелевший инфоцентр.
- Победитель получает все? - процитировала Керриган.
- Вот как красиво сказать, - я сделал паузу, - "обокрасть мертвецов"?
Сара взглянула на меня:
- Похоже, скоро и Вас мало что сможет смутить.
Разум понимал, что я никакой не победитель, а веду себя как мародер, но голос совести молчал. Спрятав трофеи, я покинул дом. Пройдя между рядами лачуг и бараков, и не обнаружив больше ни одного уцелевшего укрытия, мы подошли к стволу шахты. Страх и тревога не покидавшие бойцов ни на секунду лишь усилились перед зияющей дырой шахты, глотавшей два монорельсовых пути.
- Заминировать! - приказал я. Мины-пауки "грифов" обладали надежной системой опознавания "свой-чужой". Если внутри есть выжившие, у них девять шансов из десяти не погибнуть от дружественного огня. Я понимал, что поступаю неправильно, но ситуация требовала решительности, а моя совесть стремительно черствела, приспосабливаясь к новому уровню зла. Вместе с десантниками я, разминувшись с табуном мотоциклистов, спешащих заминировать шахту, вернулся к колонне. Сара не сказала ни слова, а я не был расположен поддерживать разговор. Вернувшись в брюхо джипа, я связался по радио с Рейнором и отдал приказ продолжить движение.
Мерзкими силуэтами на горизонте начали вздыматься здания зергов. Просмотрев на виртэкране данные со спутника, я понял, что за огромным полем фиолетовой субстанции, именуемой крипом, утыканной зданиями-органами, в кольце окопов покоился полуразвалившийся "Норад II". Сверху полукилометровый крейсер напоминал молоток с крылышками. От него нас отделяли тысячи зергов. И они не желали послушно дожидаться, пока мы ударим.
Горизонт ожил, как пустыня во время песчаной бури. Грязным потоком мяса и клыков на нас ринулись зерглинги и гидралиски, над которыми парили раздутые мешки плоти со свисающими щупальцами и огромными глазами. Еще на Чау Саре их окрестили Владыками. Будто дирижабли, сорокаметровые твари, взбивая воздух щупальцами, летели над потоками зергов.
- Построится! Быстрее! - приказал я, приготовившись к пытке информацией. И она началась. Сначала медленно, а потом все быстрее перед глазами заструились столбцы сообщений, цифр и данных о потерях; замелькали карты, в ушах зазвенели донесения. Но на этот раз я не был узником обстоятельств и не был опьянен яростью. Спрыгнув с кузова, я руководил сражением, стоя на месте, мир виделся отрывками сквозь ставшую непроницаемой пелену виртэкрана, а потоки информации захлестывали мозг. По правую и левую руку грохотали автоматические пушки, скрежетали "Пронзатели", впереди хлопками взрывались гранаты, и волны атакующих зергов истреблялись одна за другой. Осколки костей, куски плоти, брызги крови, вкус смерти и прочие спецэффекты из второсортных ужастиков - все это было в считанных десятках метров от моего тела, но бесконечно удалено - от разума. Не один раз приходилось жертвовать десятью, чтобы спасти сотню, хотя, все же чаще я жертвовал десятью, чтобы эту самую сотню отправить на смерть. Подоспели основные силы под командованием Рейнора, и мы перешли в наступление. Я разделил авангард, отдав триста бойцов Керриган. Мы прикрывали фланги. Спустя час я увидел потерпевший крушение "Норад II". За нами лежала истоптанная равнина, устланная телами людей и зергов, впереди ждали свежие силы врага, но уже спустя тридцать минут мы соединились с войсками Дюка, державшими оборону вокруг крейсера. Аргумент, состоявший в том, что у нас пятьдесят сотен стволов против их восьми, заставил "альфовцев" принять условия перемирия. Но конечно, битву выиграли не Рейнор, Керриган и я, а десант Менгска, в самом конце сражения своевременно открывший второй фронт.
Информационная буря, бушевавшая на виртэкране, утихла. Была ночь, я стоял у опущенного трапа усталый, опираясь на колесо вездехода. Солдаты отдыхали после боя, на равнине выросли пирамидки автоматов, зажглись сотни костров, проклюнулись несколько палаток, по поле брани заползали КСМ, сваливая трупы зергов в огромные курганы, медики выискивали выживших, хотя чаще приходилось иметь дело с телами павших.
Среди бронированных мужиков мелькнуло знакомое лицо с усиками. Это был Родригез. Лишь заметив меня, он поспешил укрыться в толпе. Давно прошло время, когда это могло обидеть или смутить меня.
Ко мне подошел Рейнор, пожал руку:
- Хорошая работа, парень. Почти без потерь. Мы в тебе не ошиблись.
Я заметил рядом с ним Либерти. В бронированном скафандре репортер напоминал секретаршу в кресле танка.
- Это как бы достойно репортажа.
- Не упоминайте в нем мое имя.
- Ладно, - Майкл поморщился, затянувшись сигаретой, - не верите в победу?
Черта с два он сам в эту "победу" верил.
- Я реально смотрю на вещи. У нас есть шансы.
Либерти, сделав вид, что удовлетворен ответом, сказал:
- Мы к Дюку. Переговоры.
- Менгск предложил? - спросил я.
- Да, его идея, - произнес Джим, - по мне не лучшая.
- По мне тоже, - согласился репортер и, покосившись на меня, добавил, - как бы.
- Бросить бы Дюка в холодную, - размечтался Рейнор, - пожалуй, он и стоял за покушением на твою жизнь, Майкл.
- Когда взорвали автобус? - уточнил я. Либерти кивнул, и я добавил. - Наверняка. Он слишком торопился покончить с исполнителями.
- Лишняя причина считать Дюка, - Джим сплюнул, - хладнокровным ублюдком.
Они ушли, а через десять минут на виртэкране всплыло лицо Менгска, читавшего обращение по общему каналу: "Мы, "Сыновья Корхала" 20 декабря 2499 года объявляем планету Антига Прайм освобожденной от власти Конфедерации. Все войска нашего, - он подчеркнул последнее слово паузой, - врага на планете либо пленены, либо истреблены, либо перешли на нашу сторону. В том числе элитное подразделение "Альфа" и его командир Эдмунд Дюк. Конфедерация продержалась под нашим натиском и натиском народа Антиги меньше четырех часов. Это победа над притеснением, злоупотреблением..."
Ругнувшись, я прервал связь. Что-то гудело, будто сотни Сизифов катили валуны по облакам. Взглянув вверх, я увидел боевой крейсер, скрывавший собой треть неба. Он уползал на восток - уродливое нагромождение неостали, испещренное светящимися точками иллюминаторов, движимое четверкой огромных двигателей, ослепительно сияющих голубым светом. Сработало увеличение, и я прочел название: "ФСК-001 Гиперион".
- Истинный металл... - сказал кто-то рядом.
Я взглянул на Пицца: он выглядел точно, как на Мар Саре: синий плащ, козлиная бородка, механический протез, только безумия в глазах и движениях прибавилось, а кожа стала темнее.
Сбитый с размышлений, я ляпнул:
- Где загорел?
- Вы сговорились все что ли?! - крикнул он.
Мне было плевать на него. Но почему-то Менгск ушел с ранее безопасной орбиты. Продолжение следовало: www.proza.ru/2011/01/28/633